— ...Этот отличился в турецкую кампанию восемь­сот семьдесят седьмого — семьдесят восьмого годов на Черном море. Успешно применял мины против ту­рецкого флота. У турок флот был железный. Русские вместо брандер запускали паровые катера с шестовы­ми минами, их заводили под корму или еще куда. Два добровольца, один обязательно офицер, другой — мат­рос, при попутном ветре разгонялись на полный ход против неприятельского корабля, который по ним, естественно, палил изо всех пушек. Иногда они успе­вали его боднуть в бок бомбой. Она взрывалась и до­ставляла одним радость, другим — неприятности. Мат­рос и офицер, ежели не успевали назад, то выпрыги­вали и спасались вплавь. Так что они далеко не все­гда погибали. Геройство лишнее у нас не поощрялось.

Так и произошло с моим двоюродным дедом, бра­том моего деда. Сам дед был одним из деятелей осво­бождения крестьян. Служил директором казенной па­латы в Симбирске. Брат же его, моряк, был чудакова­тый холостяк, однако офицер  был превосходный. В данной истории взорвали они не какую-то посудину, а линейный корабль турецкого флота, вовремя сига­нули в воду, потом выбрались на какую-то косу, спас­лись. Наградили его золотым георгиевским оружием и офицерским Георгием четвертой степени — я его пом­ню: белый тяжеленький крестик. Сделался он затем контр-адмиралом  и наконец полным адмиралом.

Предали его с учебной флотилией по Средиземно­му морю. От порта к порту добрались они до Тулона. Стали там. Недалеко Ницца, Монте-Карло. Потянуло его туда, а как увидел рулетку, шарик этот журча­щий, так решил рискнуть. Рулетка чем хороша? Она, бестия, дарит риск в чистом виде. Никакого умения, все расчеты исключены. Касаешься судьбы, выбор у тебя большой: можешь приблизиться к ней с любого бока... Психология играющих в рулетку — занятная штукенция. У многих людей эта страсть дремлет. Проснулась она и у моего адмирала. Человек он был небогатый по тогдашним понятиям. Жалованье адми­ральское — и только. Министерское жалованье и то было небольшое. Мой отец, например, получал вдвое больше министра... А профессор получал вдвое, а то и втрое больше министра. Адмирал взял с собою все золотые франки, какие у него были, немного, и никак не мог их проиграть: куда ни ставит, все ему прибав­ляется. Бог игры взял его за руку и повел. Игроки знают такое наваждение. Тут не рассуждай и не отрывайся. Дошел он до редкого события — сора Монте-Карло.  Сколько это в точности — не три миллиона или же пять миллионов франков  Одним словом, в этот день банк прекращает платеж: музыка кончается до завтрашнего вечера. Вы ему деньги. Он послал длинную телеграмму моему деду, своему братцу: присмотри, мол, хорошее именьице  и поблизости. И отправил сколько-то тысяч франков на  задаток. Сам же пошел со своей эскадрой дальше. Он  не был ни кутила, ни пьяница, но, приезжая в очередной порт, отправлялся в ресторан и открывал местного населения, чтобы пили и гуляли в честь российского флота. Будучи в Италии мальчиком, мы с отцом заставали еще в портах людей, которые вспоминали, как один русский поил и кормил горожан, добрался  до  Константинополя.  Оттуда  дед получил от братца телеграмму — вышли сто рублей. Все  миллионы спустил. Было это в начале девяностых годов . Вышел в   отставку высокопревосходительством дел его в парадной  форме.  Ослепительное зрелище!  С этой формой тоже был случай на моей памяти в  девятьсот шестом году.

В Калуге сидел тогда отвратный губернатор ХЗемы с ним не ладили. Они старались завести ветеринарные пункты, чтобы присматривать эпизоотическое состояние бессловесных скотов, кормящих всяких   словесных скотов. Губернатор же чинил им препятствия. Адмирал слушал, слушал жалобы земцев, которых; уважал, да как закричит на них: «Что вы языками попусту чешете!  Как так губернатор  противится Раз дело правое, значит, заставить его надо». Велел заложить карету четвериком, на козлы — кучер, на запятки— матрос его бывший (он любил ездить по-старинному), а в карету приказал посадить полдюжины овец И поехал в Калугу. Подкатил к губернаторскому дому. Там увидели, что вылезает    полный    адмирал во  всем обличье, при всех регалиях, лентах.   Доложили  губернатору. Тот выбежал на крыльцо приветствовать.  Высокопревосходительство вошел в переднюю. «Мне говорит, — сообщили, что ты против    ветеринарных  мер». На «ты» его, начальственно.    «Надо, — говорит, — вводить пункты ветеринарные. Но раз ты против, привез я тебе, милейший, полдюжины свои овец лечи их». Хлопнул в ладоши, и матрос загоняет губернаторский дом. Губернатор в ужасе. Лепечет, что  неправильно его поняли. «Ну раз неправильно — гое дело. От тебя только бумажка требуется. Присылай в ресторан, я там обедаю. Пришлешь?» — «Пришлю

Адмирал погрузил обратно своих овец. Поехал разыскивать земских деятелей. Повез их в ресторан, Сидят выпивают. Является нарочный от губернатор  с бумагой. Земцы обалдели...

Адмирала Зубр хорошо помнил и кончину его  помнил. Отпраздновав свое восьмидесятипятилетние адмирал привел все дела в порядок, огласил завещание и застрелился из револьвера системы «бульдог».

Кончено дело, зарезан старик,

Дунай серебрится, блистая, —

заключал он своей излюбленной присказкой.