Нападение Гитлера на Россию взорвало мир Зуб­ра, заставило его подняться на поверхность. Война с русскими была неожиданностью, поражала   бесстыд­ством и низостью. Только что звучали клятвы в дружбе. Риббентроп ездил в Москву...

Лелька, дети, Царапкины — все они вдруг очути­лись в ловушке. Не стало посольства, они преврати­лись в пленников. По закону, как все граждане страны противника, они обязаны были являться в полицей­ский участок для отметки. В соответствующих спис­ках ставили галочку, означавшую, что си'е лицо не скрылось. Требовали отмечаться каждую неделю. Вся­кая переписка оборвалась — и с Россией, и с Франци­ей, и с Англией. Радиопередачи можно было слушать только немецкие.

В Германию эшелонами пошли посылки с Украины, из Белоруссии, из Прибалтики — награбленные одеж­да, продукты, картины, мебель. В пивных висели кар­ты военных действий, каждый день на них передви­гали флажки дальше на восток. Но странно: спустя несколько месяцев в медном громе победных маршей и гимнов что-то задребезжало, впервые повеяло смрад­ным запашком тлена. Немецкие войска еще рвались к Москве, голодал блокированный Ленинград, а берлин­ский обыватель уже учуял первые зловещие признаки: прибывали переполненные составы раненых, в пивных стало полно инвалидов. Война, которая так бой­ко двинулась на восток, к зиме забуксовала, она еле ползла, натужно скрежеща гусеницами, мотор войны зачадил, утыкаясь в оборону советских войск. А ведь сообщали, что войска эти давно уничтожены. В кри­ках геббельсовских пропагандистов навостренное ухо улавливало болезненный надсад.

Оттуда, через Зубра, я стал различать немецкую изнанку нашей войны, выворотное ее обличье, неведо­мое нам.

В Бухе мысль о неизбежности поражения Германии появилась рано, сперва у русских, а к зиме 1941 го­да, после разгрома немцев под Москвой, и у немцев. С научной дотошностью анализировали средства, ре­зервы, силы сторон и убеждались в безумии затеянной войны с Советской Россией.

В конце 1942 года начальник буховского полицей­ского участка сказал Зубру:

— Господин доктор, вы нас знаете уже больше пятнадцати лет, и мы вас знаем столько же време­ни. Все эти годы мы жили в дружбе. Ну зачем вам таскаться к нам? Я эти галочки буду ставить сам.

Высокая репутация знаменитого ученого, погру­женного в какие-то исследования над мухами и птич­ками, помогала и самому Зубру и кое-кому из его окружения. После войны из документов выяснилось, что когда на Зубра поступил донос, местный группенфюрер дело прекратил, сказав, что этого не может быть.

Таким образом, лично ему ничего не грозило. Здесь, в Бухе, он был в безопасности, мог «возделы­вать свой сад», ибо ценность всякой теории состоит в ее плодоносности. Положение его было исключитель­но выгодным. Никто не мешал ему в условиях войны продолжать заниматься своим делом. Но что-то ис­портилось в нем самом. Чувства его очнулись, инте­рес к работе пропал..

Глыба эта, которая, казалось, ни на что не отзы­валась, вдруг ожила. Что произошло? Неизвестно. Он знал, что в условиях гитлеровской Германии ученый должен стараться выжить, спасать культуру, переда­вать ее людям. Теперь все менялось. То есть он по-прежнему считал, что не его это дело — бросать гра­наты, перерезать проволоку. Разрушительную сторо­ну  борьбы он для себя не признавал. Более эффектив­ным он считал не убить десяток-другой мерзавцев, а спасти одного человека. Будь он в армии, он бы стре­лял; в положении интернированного предпочитал спа­сать. Во всяком случае, он не мог больше пребывать в бездействии. Его страна воевала с Германией, и от него требовалось участие.

От себя — требовал, Фоме — запрещал. У него воз­никли первые разногласия с Фомой, старшим сыном. Фоме было уже восемнадцать лет. Его поведение на­стораживало отца. О чем-то он догадывался, о чем-то не хотел знать. Он лишь твердил Фоме: всякий чест­ный человек должен делать то, что может делать, не более того. «Твое дело наука,— повторял он Фоме,— в ней ты можешь более всего совершить. В науке!» Он мечтал, что Фома станет биологом.

Постепенно мне становилось ясно, что существова­ла какая-то группа немецких антифашистов, связан­ная с Бухом, они помогали военнопленным, которым удалось бежать. В тех условиях самостоятельно бе­жать через Германию было безнадежно. Нашли, одна­ко, возможность спасать беглецов. Надо было превра­тить их из военнопленных в рабочих, вывезенных в Германию на работы. Для этого надо было снабдить их документами. Научились изготавливать для совет­ских церковноприходские свидетельства, фабриковали удостоверения остарбайтеров. Еще какие-то бумаги. Подробностей мне установить не удалось.

Все это происходило где-то рядом с Зубром, вбли­зи. Его не посвящали.     Кое-чем Фома делился с ма­терью, с ней он был откровеннее.

Далее надо было устроить беглецов на работу. Луч­ше всего для этого годились дальние хутора, туда их направляли батраками. Иногда просили Зубра взять к себе в лабораторию. Таких тоже набралось за го­ды войны немало. Всего, по некоторым данным, насчи­тывалось более ста человек, в спасении которых при­няли участие Зубр и его сотрудники. Фамилии          кое-ко­го удалось установить. Прежде всего тех ученых, ко­го пристраивали по лабораториям. Поиски этих лю­дей заняли у меня много времени. Надо было за что-то зацепиться — одно, даже единственное свидетельст­во многое могло раскрыть. Прошло сорок лет. Где эти люди? Куда разбросала их судьба, кто из них жив, каких искать?

Если бы в свое время Зубр рассказал о том, как они спасали людей, можно было бы найти больше свидетелей и фактов. Но он никогда ни словом не обмолвился. Почему? Много позже я догадался, вер­нее, мне подсказали.

Как проходили поиски материала — это особое по­вествование. Помогали друзья и ученики Зубра, ра­ботала целая «оперативная группа». Еще раз я    убе­дился, насколько преданны они его памяти — Маша Реформатская, Коля Воронцов, Валерий Иванов, Анна Бенедиктовна Гецова, Володя Иванов...

Об авторе Зубр - Глава первая Зубр - Глава вторая Зубр - Глава третья Зубр - Глава четвертая, Зубр - Глава пятая Зубр - Глава шестая  Зубр - Глава седьмая Зубр - Глава восьмая Зубр - Глава девятая Зубр - Глава десятая Зубр - Глава одиннадцатая Зубр - Глава двенадцатая Зубр - Глава тринадцатая Зубр - Глава четырнадцатая, Зубр - Глава пятнадцатая, Зубр - Глава шестнадцатая Зубр - Глава семнадцатая Зубр - Глава восемнадцатая Зубр - Глава девятнадцатая Зубр - Глава двадцатая Зубр - Глава двадцать первая Зубр - Глава двадцать вторая Зубр - Глава двадцать третья Зубр - Глава двадцать четвертая Зубр - Глава двадцать пятая Зубр - Глава двадцать шестая Зубр - Глава двадцать седьмая Зубр - Глава двадцать восьмая Зубр - Глава двадцать девятая Зубр - Глава тридцатая Зубр - Глава тридцать первая Зубр Глава тридцать вторая Зубр - Глава тридцать третья Зубр - Глава тридцать четвертая Зубр - Глава тридцать пятая Зубр - Глава тридцать шестая Зубр - Глава тридцать седьмая (начало) Зубр - Глава тридцать седьмая (продолжение) Зубр - Глава тридцать восьмая Зубр - Глава тридцать девятая Зубр - Глава сороковая Зубр - Глава сорок первая Зубр - Глава сорок вторая Зубр - Глава сорок третья Зубр - Глава сорок четвертая  Зубр - Глава сорок пятая Зубр - Глава сорок шестая Зубр - Глава сорок седьмая  Зубр - Глава сорок восьмая Зубр - Глава сорок девятая